|
23/07
17:41
Привет, Юшка!
Я вот сегодня переехал (переставил палатку) метров на 15 в сторону. С
одной стороны глупо, с другой-что-то новенькое.
Начал я рассказывать про Наташку... Если интересно, слушай, вернее, читай
дальше.
Жили мы в этом монастыре дней 10-12. Точно не помню, а поднимать архивы
лень. по утрам-вечерам ходили на службы (на самом деле по утрам мы высыпались
после ночных загулов), днем гуляли по окрестностям, иногда делали что-то
в самом монастыре: сгребали листья (ведь ноябрь), копали землю, стригли
кусты (девчонки), девчонки-же помогали на кухне и т.п. А ночами, как ты
уже поняла - гуляли. Иногда всей "тусовкой",-человек 6-7,-иногда
мне удавалось пойти с ней куда-нибудь вдвоем... Знаешь, класса до 8-го
(как раз до "психушки") я был жутким надоедалой во всех тусовках.
Причем почему-то (ха-ха) меня гораздо больше тянуло к девчачьим компаниям.
От меня было трудно избавиться, иногда даже доходило до драк...
Она относилась ко мне как к хорошему другу, все время давая понять, что
ничто большее меня не ждет. Мы могли часами стоять в коридоре дома, где
мы жили, болтать о всякой ерунде, гулять ночами... Но я был для нее только
другом... И потом, после всего, что у нас было, я был для нее только другом!
И она говорила мне это открыто. Вот почему, наверное, меня так... задело,
ударило то, когда Ты полтора года назад назвала меня другом...
Потом мы с ней ехали в ночном автобусе в Москву и всю ночь болтали. Это
было что-то похожее на объяснение в любви с моей стороны. Тогда, в детстве,
я умел очень здорово говорить красивые слова, складывать в еще более красивые
фразы... Ей это нравилось... (Слава Богу, что хоть ты начала из меня это
"выбивать" и учить говорить от себя, а не от книг, спектаклей
и т.п.) В какой-то момент по радио у водителя звучала песня Ю. Лозы, ты
ее знаешь... там есть такие слова: "На маленьком плоту, сквозь бури,
дождь и грозы...". Эта песня почему-то стала нашей... Я достал ее
запись и тихими вечерами, уже потом, в Москве, под отблески заката мы
слушали эту песню... (теперь этот символизм кажется такой чушью, а тогда
она (песня) много для меня значила) Мы стали довольно часто встречаться
в Москве, большей частью "у нее", т.к. у меня - сама понимаешь
- негде. Сначала все было тихо-мирно. Я приходил, она мне играла на пианино
(она занималась несколько лет игрой на этом инструменте. Между прочим,
ездила заниматься она на "Преображенскую площадь". Я, естественно,
ее провожал. Что-то роковое для меня есть в этой линии метро: "Юго-Западная"-театр,
"Лубянка"-работа, "Преображенка"-Наташка, "Красносельская"-Ирка
(наша), "Сокольники"-сама понимаешь...) (Да, еще! Чуть не забыл!
На "Университете" живет Катька (о ней отдельный разговор), на
"Проспекте Вернадского"-Гришечкин...(тоже отдельная история)...
Крох, прости еще раз за такое внезапное отступление. Можно тебя попросить
раз и навсегда, независимо от наших дальнейших отношений: никогда не бойся
спросить меня о чем-то, интересующем тебя относительно меня. не бойся
обидеть меня вопросом. Если ты прочла хотя-бы эти "беседы с о.В.",
наверняка у тебя возникли какие-то вопросы. те, что я могу предположить,
угадать-я постараюсь раскрыть сам. Но я могу что-то забыть, что-то объяснить
недостаточно, может быть, подробно. Не бойся узнать обо мне больше!!!
Я твердо убежден, что это нужно даже сейчас, уже сейчас. Тем более, что
я охотно, с удовольствием отвечу на твои, милая, вопросы, если смогу.
Ты так редко спрашиваешь меня о чем-либо. Пожалуйста, не бойся меня!!!
Я ведь люблю тебя... (Как давно я не говорил тебе этого. И сказать-то
смогу не скоро-только через месяц с лишним.) Началось все, значит, с пианино.
Потом мы играли что-то в четыре руки (я ведь тоже, как это не удивительно,
до школы занимался "пианиной". Пополам с виолончелью). (Непохоже,
да?). Потом могли часами валяться на диване (на расстоянии) и болтать
о том, о сем, а иногда просто смотрели на отблески заката на потолке,
слушая тиканье часов... Как чисто и невинно. Наверное, это и была в этот
момент дружба, которая может быть между парнем и девчонкой в 13 лет...
А потом... потом началась физика. Причем только под моим нажимом. Вернее,
ей тоже хотелось, но не со мной. В этом смысле ее привлекали мужики лет
под 30... (между прочим, не редкий случай). Да и что это за "этот
смысл"?! У нее это пока было просто-первый поцелуй, первое крепкое
объятие, потом-первое "распускание рук" и т.д. О постели и мысли
не было... В этом возрасте у вас, девчонок, наверное, вполне естественное
желание "покадрить". Что самое удивительное, она мне все охотно
рассказывала, как никому другому. Она же мне, кстати и сказала, что я
"располагаю на откровенность", что из меня получился бы неплохой
исповедник. (Ага, с моим-то любопытством!) (Она же когда-то произнесла
пророческие слова: "Тяжела же будет твоя исповедь!". Часть ее-
перед тобой). Она не стеснялась (уже под конец) рассказывать, что какой-то
там мужик делал у нее "сверху", что "снизу".(Прости
за прямоту). Но это все было уже потом. Тогда, зимой (кстати, тоже в январе)
она как-то сказала, что один ее знакомый мужик поцеловал свою девушку
(потом жену) первый раз после 3-х лет знакомства, да и то на 8-е марта,
да и то в щечку. Недели через 2-3 я отпарировал: "Через 3 года, говоришь...?".
Девушкой она была понятливой, спросила: "А ты умеешь?" Я бодро
ответил "Чего там уметь?!", а сам про себя подумал что-то вроде:
"Ну-ну. Вот заодно и поучусь". Ага, научился! Первый раз я отлично
все помню. Вернее, отлично помню, что ничего не помню. Серьезно! Это был
единственный(!) раз (к моему величайшему сожалению, с тобой такого не
получалось. Разве только что-то похожее тогда, помнишь, "когда была
музыка".) когда все ощущения были "во рту". (Нет, вру.
Один раз было. Помнишь, когда я говорил "Не уходи! Не бросай меня!"
Но в этом случае я сомневаюсь, что "отрубился" именно по какой-либо
эмоциональной причине. Думаю, что просто меня задавили четыре стены. Не
знаю. Время покажет.) Теперь так... смешно думать об этом. Даже плакать
иногда хочется. Правда. Я иногда как-то особенно остро понимаю, сколько
боли я принес тебе, сколько твоих нервов, и без того не очень крепких
на меня потрачено, особенно в тот вечер, когда я говорил, что ухожу от
тебя. Я никогда(!!!) не смогу простить себе твои слезы тогда. Вот и сейчас,
как комок в горле. Зачем я тебе все это рассказываю? Я боюсь, что тебе
больно сейчас читать это. Также как мне больно писать. Возникает логичный
вопрос-зачем я пишу? Только ради истории, которая "требует жертв"?
Нет. Ради того, чтобы ты, читая это, поняла..., еще немножко больше узнала
меня, не забывая, что это уже прошлое. У тебя ведь тоже есть прошлое,
которое тебе теперь больно вспоминать... Прости. Постарайся читать это
с мыслью, что все это было, что все это прошло, что я люблю тебя теперь,
в настоящем и что я хотел бы, чтобы ты попробовала немножко больше узнать
меня. Это тебе очень пригодится. Правда! Мне сейчас кажется, что в этом
я прав. Я ведь тоже, пусть очень редко (особенно в последние месяцы) бываю
прав. Прости...
Я вот сейчас оказался (случайно) в лодке и вдруг посмотрел на небо. Какое
оно... большое сейчас. Я серьезно говорю-большое. Оно как-то... очень
высокое. Такое, знаешь, иногда пишут на иконах, на куполах... Какое-то
сине-белое, местами лазурное. Какой-то белый пух (именно не перья, а пух
в вышине. А ближе к горизонту, к востоку-серая-серая ночь. Ее край, как
и край серой тучи на западе, в которую садится солнце, как бы вспахан.
Небо в одном месте как-будто поцарапали: несколько почти коричневых полос
(знаешь, как от высоколетящих самолетов остается белая полоса, так и сейчас,
только серо-коричневая). А на севере...-как будто знаешь... так рисуют
кристаллы в мультиках- колючие и во все стороны-так и сейчас, как-будто
такой-вот кристалл. Серый. Ого! Та туча, на западе стала ярко-...-знаешь
какой?-...фиолетовой. Серьезно. Очень даже фиолетовая. А вот кристалл
превратился в ...как будто рисунок на ракушке. Овальное такое что-то.
И именно кольцами. И фиолетовое. Представляешь? У тебя фантазия богатая
(была, по крайней мере), может и представляешь. Учти, что все это еще
отражается в воде. Классно, правда? А сейчас над солнцем остались две
на самом деле серые, но подсвеченные так, что кажется малиновыми два больших
гаруса. А ты этого не видишь... Хотя украинское небо (если ты там) тоже
полно сюрпризов.
Милая моя украиночка, вот заканчивается еще один день моей... нет, нашей,
раз ты меня... раз мы любим друг друга... жизни. (Вот приполз какой-то
довольно большой паук, сел на следующую страницу и сидит, наглый, хлопает
зеньками и смеется. А следующая страница-27 февраля. Что я напишу не ней,
а? Что вода стала совсем малиновой? Что паук не смеялся вовсе? Что зеньками
не хлопал? Или что я по-прежнему, даже чуть-чуть сильнее, чем вчера люблю
тебя и соскучился по тебе? Или скажу, что мне сегодня ночью спалось так
хорошо, как уже давно не было?)
Вот я и не угадал. Ничего я на ней сегодня писать не буду! Напишу что-нибудь
завтра. А что-завтра будет видно.
Ангела Хранителя тебе, милая!
23 с чем-то
Недотерпел я до "завтра", Крох. Я как-то вдруг вспомнил, что
не попросил у тебя прощения за то, что так... плохо поступил перед отъездом,
так, наверное, подорвал твое доверие ко мне. Наверное, сразу я не так
остро ощутил это, а теперь, когда ты, наверное, уже узнала правду, мне
стало стыдно. И я уже не могу ничего исправить... Знаешь, как обидно,
что уже не можешь ничего поделать. Только молиться о прощении и надеяться
(не на то, что ты не узнаешь, а на то, что ты простишь меня). Юк! Опять
я должен просить тебя простить меня. И не отнекивайся, пожалуйста, что
ты не можешь простить, что не у тебя я должен просить прощения. И у тебя
в том числе. Правда. (неокончено навсегда)
|
