СКАЗКА О ГОРОДЕ КРЫС


I

Простите меня, малыши, но эта сказка не для вас. Я расскажу вам
много других: о Солнце и звездах, о земле и море, о цветах и
песнях, о людях и глюках. Но это -- сказка для взрослых. Это
сказка о Городе Крыс...
Вот вы и вздрогнули. А почему собственно? Нет, я, конечно,
понимаю, что Город Жирафов звучало бы несколько благороднее...
Но ведь действительно был город, и ведь действительно в нем
жили крысы!
Нет-нет, только не говорите, что крысы изгнали из города
людей. Это был их город. Они сами построили его -- может быть,
не так, как хотели, но так, как смогли.
Возможно, по людским меркам в городе было маловато света,
зато всем всегда хватало еды; возможно, вода в нем была
затхлой, но крысы давно научились пользоваться хлоркой и
привыкли к своей зеленоватой воде. Возможно, городу всегда
грозило перенаселение, но крысы не унывали и прокапывали целые
этажи новых квартирок для себя и своих детей.
Разумеется, попади вы в Крысиный Город, вам бы показалось,
что все его жители на одно лицо (ах, простите, мордочку). Но
это же удобно: одинаковые серые шубки, одинаковые туповатые
носы, одинаковое тонкое попискивание и одинаковые острые зубки.
А что тут плохого? Зато так легко понять друг друга!
Кстати, они были очень дружным народцем и больше всего на
свете любили играть. Если несколько крыс послабее кусали одну
посильнее за неправильное поведение, то такая игра называлась
"критика", а если две группы крыс грызли друг друга за хвосты
до тех пор, пока одна из них не подчиняла себе остальных, то
такая игра называлась "политика". Правда, подобные игры за
последнее время резко уменьшили число хвостов, но, с другой
стороны, отпала необходимость в похвостовой переписи населения.
Разумеется, в городе были и другие крысы. Не подумайте
дурного -- они так же выглядели и так же думали, как и все
остальные. Но вот играть умели плохо (не у всех же от рождения
здоровые зубы), и хвосты этих бедолаг всегда казались тонкими
ниточками (ну, как тут не укусить по-дружески). Однако, мудрая
природа вознаградила их по-своему. Эти полудохлики (как ласково
называли их остальные) обладали ну прямо-таки сказочной
живучестью. Говорили даже, что они могут целый день провести на
прямом солнечном свете, хотя кто поверит в подобные сказки? Тем
не менее, полудохликов повсеместно использовали в строительст-
ве. Любая нормальная крыса трижды погибла бы на опасном произ-
водстве, а эти ничего, разве что вместо хвоста -- обрубок, так
ведь полгорода таких. Не привыкать.
Итак, однажды в семье крыс-строителей родилась (нет, вы
только представьте!) одна-единственная крыса, а не 10-15 сорван-
цов, как обычно. Все соседи сбежались посмотреть на это чудо,
но с той же скоростью промчались обратно, брезгливо приговари-
вая:
"Ну и уродина!"
"Да крыса ли это?"
"Фу, какая гадость..."
Впрочем, только что родившейся серой крысе не было до этого
никакого дела, по крайней мере до тех пор, пока она не подросла.
А когда подросла...
Ну и что, что от тебя шарахаются все встречные. Если у тебя
не бойкий характер и если тебя скорее раздражают, чем инте-
ресуют окружающие, то это не всегда плохо.
Одного только не могла понять молодая крыса, глядясь в
водяные зеркала, которые были в доме:
-- Ну почему они думают, что я уродина? У меня такие же мор-
дочка, лапки, хвост, как у них, такие же черные глаза -- бусин-
ками и мой писк совсем не отличить в общем. В чем же дело? Или
врут зеркала? Или я себе лгу? Или что-то случилось с моими гла-
зами, и я не вижу того, что видят они?
А потом наступила весна, и мох, росший на окраинах города,
стал ярко-зеленым и мокрым, как это бывает весной. И крыса, те-
перь уже взрослая, полюбила далеко уходить и от города, и от
других крыс, и от запаха зубов, который, казалось, выедал в до-
мах стены. Но чем чаще крыса уходила из города, тем уродливее
казалась остальным, когда возвращалась обратно.
И в апреле (календари что у нас, что у крыс похожи) в город
пришел Странник. Нет-нет, на самом деле вы его не знаете. Тот,
с которым вы два года назад вместе пили ром в придорожном
кабачке, это совсем не тот, о котором я говорю. Он был молод,
красив (разумеется, не по меркам Крысиного Города) и больше
всего на свете, наверное, любил свои странствия.
Но вот конкретно это странствие ему не нравилось категориче-
ски. Он терпеть не мог крыс, а тут целый город нацеливается на
тебя несчитанным количеством хвостов и усиков. Было от чего
вспотеть.
Да еще он не сразу разобрался, что это большие крысы, ходя-
щие на задних лапах, а не люди, и разгневанные горожане едва не
отгрызли ему голову, не найдя хвоста.
Так или иначе, Странник удрал из города, считая необходимым
держаться подальше от игры в "критику".
Странник спал на холодном мокром мху и видел теплые сны. Но
внезапно ему приснилось, что кто-то касается его плеча и гово-
рит голосом, похожим на маленький серебряный колокольчик:
-- А ты не крыса!
-- А ты тоже, -- буркнул Странник и проснулся.
Оказалось, голос ему не приснился. Странник закрыл глаза,
потом открыл, потом опять закрыл, потом опять открыл, потом по-
нял, что делает что-то не то и открыл рот.
Перед ним стояло существо, и оно было таким прекрасным, что
у него внезапно стало сухо и больно в горле.
-- Ты кто? -- хрипло спросил он, даже не надеясь, что стран-
ное существо захочет с ним заговорить.
-- Разве ты не видишь? -- удивилось существо, -- крыса.
Странник поперхнулся, как будто хлебнул воды Крысиного Горо-
да и пронзительно закашлялся, не сводя с существа неверящих,
изумленных глаз. Господи, да оно было похоже на что угодно --
порыв пламени, лепесток цветка или грустную девчонку с огромны-
ми глазищами, в которых светилось любопытство, только не на...
-- А ты кто? -- Спросило его существо.
Он вздрогнул.
-- Странник.
И порывисто вскочил на ноги.
-- А вот ты откуда взялась? Кто ты?
Существо в испуге отступило на шаг:
-- Я из города. Я здесь живу. А что такое Странник?
Странник рассмеялся. Вот так. Сваливается на голову чудо и
растерянно спрашивает: "А что такое Странник?" Очень просто.
-- Как зовут-то тебя? -- спросил он, улыбнувшись глазами.
-- Не понимаю, -- существо заколебалось, видно хотело сде-
лать шаг назад, но сделало шаг к нему, -- зовут?
-- Ну, как твое имя?
-- Имя?.. Не... не знаю. А что такое имя?
-- Чудо-чудное, диво-дивное, да откуда ты такое взялось?
Огромные глазищи существа с восторженным любопытством уста-
вились в глаза Странника, и ему показалось, что он увидел в них
сияющее небо:
-- А что такое чудо-чуд... -- существо споткнулось на непо-
нятном слове и засмеялось.
А Страннику на миг показалось, что солнечный свет брызнул
сквозь тучи на светло-зеленые поляны мха.
Каждый день они встречались неподалеку от города и бродили
до вечера по кромкам болот, окружающих город. Странник расска-
зывал ей о землях, в которых бывал и которые придумал, чтобы
там побывать. Он учил ее петь песни и каждый день придумывал
новые, он рассказал ей, что такое имя, и что такое солнце, и
что такое полет, а существо все очень быстро понимало, и даже
научилось, нет, не летать -- танцевать в воздухе, и создавать
из ничего цветы и петь, как птица.
И сотни имен придумал Странник существу, и оно откликалось
на все. Но единственного настоящего среди них не было, как ни
бился Странник. Но даже это было не слишком важно, раз здесь,
рядом с Крысиным Городом он был весел и счастлив, и лютня его
пела ясно и чисто.
Однажды Странник заметил, что существо вот уже несколько
дней подряд молчит и смотрит на него задумчиво и тревожно.
-- Что случилось? -- спросил он.
Золотистые волосы существа взметнулись и серым от отчаяния
веером скрыли лицо:
-- Ты... ты же Странник. Значит, ты уйдешь? -- голос сорвал-
ся.
Странник неловко усмехнулся, опустил голову и тихо ответил:
-- Я не могу. Мы обошли с тобой всю округу. Город окружают
болота. Их не пройти.
-- Но как же ты пришел сюда?! -- голос существа звенел недо-
верчиво и настойчиво.
-- Так я же не через болота. -- Странник говорил устало. --
Я же рассказывал тебе. Не бывает двух одинаковых дорог.
-- Помню, -- существо запрокинуло голову и пропело на одном
из тех языков, что не забыли только Странники:

Может быть две судьбы,
Может быть две беды,
Солнца два или две Луны.
Но ни смертный, ни бог
Не видал двух дорог,
Чтобы были во всем равны...

Странник кивнул, пытаясь спрятать в глазах тоску, хотя, ка-
жется, у него это плохо получилось, и она чуть было не вытекла
слезой:
-- Если ты пойдешь одной и той же дорогой дважды, то прой-
дешь две дороги. Даже если не изменится дорога, даже если время
остановится. Потому что ты сам изменишься в любом случае.
-- И поэтому ты не можешь уйти? -- переспросило существо.
-- Дверь за мной захлопнулась, -- коротко ответил Стран-
ник и больше ничего не говорил в тот вечер, только смотрел, не
отрываясь, в огонь костра.

II

Той ночью Страннику приснилась музыка. Он лежал в полной темно-
те, а она играла вокруг него в причудливые узоры, то рассыпа-
ясь мелким дождем, то сплетаясь в золотистый ствол огненного
дерева. Странник твердо знал, что на самом деле эта музыка
как-то связана с Существом, и увлекся неприрывными, неровными
звуками.
Он думал об их разговоре и понимал, что не сможет уйти
из границ Города Крыс, но не сможет и остаться. На секунду ему
вдруг показалось, что Существо никогда не уйдет отсюда, и ему
стало страшно так, что захотелось проснуться...
Он словно ударился, падая с высоты о теплую деревянную пере-
городку. Никакого падения, разумеется, не было, просто рядом с
ним сидело существо и стряхивало что-то с рук. Он взглянул при-
стальней и понял, что ее руки залиты голубоватой кровью.
Существо спокойно взглянуло на него. Тонкая полупрозрач-
ная струйка быстро пробежала незамеченной по пальцам. Она недо-
вольно тряхнула рукой, и неожиданно сверкнувшие голубой ртутью
капли упали в мох, и Страннику даже показалось, что одна капля
-- холодная, как сок ландыша -- коснулась его щеки.
Откуда на тонких руках белая паутинная сеть укусов? Четкие
следы маленьких острых зубов испестрили кожу, как ручка -- лист
бумаги.
"Крысы, -- его передернуло, -- крысы."
Мелькнула и завертелась в мозгу мысль: схватить на руки и
унести прочь, чтобы ни разу больше глаза Существа не встрети-
лись с глазами Города Крыс, а губы уже сами разжались в выдохе:
-- Ты... Кто?!.. Они!..
Какой ясный, уравновешенный, словно маятник часов, взгляд.
Существо мягко, но настойчиво отвело свою руку в сторону от его
рук.
-- Осторожно, ты испачкаешь одежду.
Странник внутренне содрогнулся от этого чуть усталого голоса.
-- Ты сядь, Странник. -- существо торопливо вытерло руки
пучком мха и натянуло тонкий свитер, подарок Странника, прикрыв
их до ладоней. Странник хотел объяснить, подсказать, что синте-
тическая ткань прилипнет на крови и не смог произнести ни слова.
-- Ты знаешь, глупо получилось, -- вид у существа был слегка
виноватый, -- зато теперь ты отсюда сможешь уйти.
-- Что у тебя с руками? -- глухо спросил он.
-- Ну... -- она с размаху уткнулась в его остекленевший
взгляд.
-- Рассказывай. -- у него еще хватило сил ограничиться этим
единственным словом и не впасть в приступ ужаса, смешанного с
яростью.
Существо робко подняло на него глаза, как сделал бы это на-
шкодивший котенок:
-- Они тебя искали.
-- Крысы? -- Странник понял все. -- И взялись за тебя?
-- Да подожди! -- беспомощно выкрикнула она, -- Ты не пони-
маешь. Послушай...
...Я испугалась, сильно испугалась. Свет этот резкий в гла-
за, в руках боль. Они все время что-то спрашивают. Понятия не
имею, зачем ты им понадобился. А потом мне показалось, что я
падаю в черный тоннель, бесконечный, беззвездный. И вспомнила
свое имя, представляешь?!..
Время больше не шло. Ни в какую сторону.
...Я, наверное, не человек, потому что помню, как меня со-
творили, всего один миг. А потом меня выкинуло в Мир. Это был
первый мир, который я увидела. Я была ребенком, маленьким и
совершенно беспомощным. Там я оказалась у очень хороших людей.
Из тех, кого называют людьми Тьмы. Они спасли меня от верной
смерти, оставили жить вместе с ними. Но когда мне еще не испол-
нилось и семнадцати лет -- та же сила, что создала меня, а, мо-
жет, и другая, равная ей, швырнула меня через время. Я снова
очутилась в том же мире, много столетий спустя, снова ребенком,
не знающим даже своего имени. И однажды случилось так, что люди
Тьмы увидели меня и узнали в новом облике. Это были сильные и
мудрые люди -- они оказались сильнее времени и обстоятельств,
разделивших нас. Меня ведь воспитали как их врага, я честно
ненавидела их в своей новой жизни. Но даже с их помощью мне не
удалось избежать повторения старой судьбы. Силы, которые играли
мной, выкинули меня оттуда, возможно навсегда.
Круг замыкался раз за разом. Я видела миллионы миров, но ни
в одном не смогла прожить больше, чем до двадцатилетия. Всегда
смерть -- как струна, которую ты можешь заставить зазвучать, но
не можешь сделать ее беззвучной, или уменьшить ушедший звук. Я
не знала, что значит жить и, одновременно, могла разложить и
разобрать любой мир, как детскую головоломку, предсказать его
во всех мелочах...
Она называла ему миры, которые он знал или те, о которых
только слышал.
...Я помню это, Странник, потому что иногда в момент страш-
ного напряжения, опасности обрывки памяти возвращаются ко мне.
И еще одно: в среднем за полгода до конца моей жизни в любом
мире у меня появлялись сначала нечеловечески огромные силы и
возможности, а потом память. Только гибели все равно не удава-
лось избежать. Я стала драться, чтобы получить, наконец, смерть
-- не как снотворное -- на всегда. Я научилась переносить свою
память сквозь жизни, не теряя ее ни на миг. Я рвалась из этого
круга, как могла, как умела, черпая знания во всех мирах, где
бывала...
В какой-то момент, когда Странник надеялся взглянуть в ее
глаза и понять, что он видит кошмарный сон, слушает страшную
сказку о человеке не знавшем жизни, она посмотрела на него в
упор:
-- Мое имя -- Гэль, Странник. Если бы не ты, я никогда бы
его не вспомнила.
"Зачем? За что ты говоришь мне все это? -- билось у него в
висках и пульсе, -- я не могу поверить, но я сам увидел вселен-
ные, прожитые тобой, я узнал их во взгляде, узнал. Кровь твоя
стала голубой, потому что ее коснулось время, так очевидно...
А я... я не видел ничего, Гэль. И не понял. Как сдержать теперь
нарастающий страх и мысль о том, что опоздал понять? Гэль?! Я
назвал тебя в мыслях этим именем?!"
А ее лицо стало вдруг спокойным снова.
-- Я устала, Странник. Я убедилась, что борьба бесполезна.
Мне захотелось забыть, и я забыла.
-- Но ты же помнишь, -- прошептал он.
-- Это ненадолго, по счастью.
Кажется, сказано было все. Но после долгого молчания Гэль
смущенно попросила:
-- Если вдруг ты еще раз встретишь меня, все равно где, рас-
скажи мне обо мне. Или просто назови по именм. Я вспомню. Мне
не хотелось бы не узнать тебя. Как я раньше билась за то, чтобы
помнить, -- она улыбнется легко, покачает головой, -- это если
вдруг... Мы ведь можем и не встретиться больше.
У Странника родилось болезненное ощущение, что ему вернули
глаза, и он видит все другим -- неожиданно резким.
Он сидел, чуть ссутулясь, плечи не желали гнуться и вообще,
казалось, одеревенели.
Гэль пыталась не чувствовать его мыслями, но, видно, не
слишком успешно. Измученные глаза Странника нежданно резанули
ее таким отчаянием, что она, не рассуждая, устремилась к най-
денному выходу:
-- Ты уходи, Странник. Сегодня. Срок моей смерти -- через
неделю, а я не хочу, чтобы ты видел, если это крысы. Я, конеч-
но, не успею восстановить ничего из старых умений, но на один
толчок меня хватит вполне.
С губ Странника сорвался звук, который и стоном-то назвать
было невозможно. И мысленно он крикнул: "Нет!", испугавшись сам
себя.
В воздухе лопнула струна, стало нечем дышать, и он вдруг
понял, что рвется, рвется изо всех сил от самого себя, от своих
мыслей, от взгляда Гэль и, может быть, от будущего.
Воздух разорвался, как сухой лист бумаги, и его края затлели
обжигающими белыми углями. Бежал ли он, сделал ли только один
шаг -- Странник не помнил.
За доли секунды рывка он понял, что страх исчез, но только
когда он осознал, что все позади, что он уже пересек границы
мира и теперь в безопасности, только тогда он смог заставить
себя обернутьcя. Видеть он еще мог.
На пригорке, заросшем зеленоватым мхом, как сквозь дымку он
различил маленькую серую фигурку крысы, смотрящей на него, как
смотрят люди, провожающие друга в дальнюю дорогу. Глаза крысы
были голубыми, как небо.
Он дернулся, запрокинул лицо и напролом рванулся обратно. Не
мог он уйти так... Но было поздно. Путь назад был закрыт, и он
не хотел думать, что это сделала Гэль.
И он стоял и смотрел сквозь жемчужную пелену слез, как виде-
ние медленно-медленно стало гаснуть...