28 Января

Алушта


Знаешь, у меня опять проблемы. Я беременна. И непонятно, от кого из троих? Я бы родила только от одного. От остальных не хотелось бы.
У меня всегда так как-то получается.
Дурацкие флюиды! Чужое желание - рикошет моего. Иногда борюсь с заразным излучением, туплю глаза и прячу кошачесть... Хватает не на долго. Вскоре спина выгибается снова.
Так было и этим летом, в Алуште, куда я сбежала от московских нервов, несданных текстов и тягучих связей. Поселилась в хибарке с железной койкой. И крошечным оконцем - на крышу курятника. Сороконожки срывались с побеленной стенки и падали прямиком в постель.
Вставала рано. Шаги по мостовой разрушали тишину квартала. Пустынным утром казалось, что время еще не пришло в нужную точку пространства. Но реальность ритмично проступала метлой дворника на набережной, отнимая мистическое ощущение недодня и недопространства. На изуродованных бетоном пляжах появлялись первые тела...

***
Однажды я убежала за далекие пирсы нудистов. Вступила в море, уговаривая камни не колоться. Поплыла. Страшась прикосновений медуз и водорослей, судороги и морского чудища. Вдруг осенило. Страх - иллюзорен. Икроножная мышца готова покориться мозгу. И левиафан - его детище.
Ласково пена морская женскую грудь обнимает... И вот уже нет меня. Только гигантское животное покачивает гладкими боками. Мы - одно.
Так и плыла бы, блаженствуя на волнах, по солнечному пути бесконечно и безмысленно. Любуясь собственной тенью на дне: движения плавные, красивые. Вода соленая, а глубина большая.
Оглядываюсь на берег. Слева - панельные здания пансионатов, а в том месте, где валяются мои трусики, - заходят в воду двое мальчишек с надувным матрасом. Они что, собираются именно здесь купаться?!
Мальчишки вскоре проплывают мимо, не обратив на меня внимания. Когда возвращаются на берег, я уже сижу в купальнике. И в воду камешки кидаю. Ко мне подходит черноволосый. Лет восемнадцати. Загорелый торс, и бледные ноги.
- Это тебе рапан. Мы уже вынули моллюска. Послушай, как шумит.
- Я знаю. Как море.
- Точно. Меня Володя зовут. Хочешь научу плавать в маске?
И улыбается...

***
В ластах по скользким камням я передвигалась на карачках. Нырять меня учили ровно час. Я упорно не погружалась, всплывая задом. Мальчишкам пришлось таскать меня на дно за руки. А я все вырывалась. Очень боялась задохнуться! Еще боялась, что развяжется купальник, и судорожно ощупывала его на себе после каждого резкого движения. Лишь при пятом погружении решилась раскрыть под водой глаза.
Косяки рыб, застывшие вертикально медузы и мидии на камнях не реагировали. Я как будто подглядывала в глазок чужой квартиры. Вынырнув на поверхность очутилась совсем в другом мире.
Распласталась на гальке. Сквозь дрему донеслось веселое:
- В восемь у почтамта.
Рынок, обед. День пролетел незаметно, похожий на все прочие. Вечером во дворике собрались жилички бывшей полковничихи. Магаданская бабушка с кислым ртом, поправляя лямку сползающего атласного бюстгальтера, заталкивала фруктовую кашку в ненаглядную Катеньку. А та, весь первый класс проходившая в бальные, выставляла кокетливо лакированный башмак из-под скатерти и по-взрослому хмурила брови.
Седая хозяйка с пучком на затылке жаловала Катеньку больше всех, интересовалась привезенным гардеробом и показывала на фото молодую себя. Рядом с мужем, похожим на актера Жженова. Я готова была задушить малолетнюю вы-бра-жулю.
Павами выплыли после сиесты из дверей комнаты, завешенной тюлями, землячки-уралочки. Знойные, полногрудые - мать и дочка. Татьяна, по-свердловски вся в золоте, занимала пол-лавки. Не сдвинешь. Руки веснушчатые на стол сложила, осела вся кадушечкой - загляденье! Спокойная, цену себе знает.
Начались бабские разговоры за приданое, климат, мужей-алкашей...
Обычно я сбегала от них на набережную. К мольбертам художников и пароходам из далеких стран.
(Это я, конечно, загнула. Из далеких стран суда только в Ялту доплывают. Несколько лет назад я даже поднималась на борт одного. Ровесник "Титаника" принадлежал английскому миссионеру и был набит евангелистами из всех стран с целью проповедования в портах мира. Только русских в экипаже не было. Я подружилась с датчанином и ходила обедать в кубрик, потому что денег на курортную жизнь не хватало. Заодно практиковалась в английском, обсуждая love-story Адама и Евы.)
Сегодня соседки устроили праздник. Купили массандровский "Старый нектар". И я, бросив их, побежала к церквушке. Там возле будки exchang'а ждал меня Вова.

***
Крысиные черточки, подростковое сложенье, рыжий ноготок. При встрече я без труда удерживала врожденную чувственность. Как легко непорочным! Укромные аллеи не навевают грешных мыслей. Ходили с Володей по городу, держась за ручку. Непривычно. Я с молодыми людьми по улицам уже года два не гуляла. Встречались с конкретной целью на конкретной квартире.
Парк с цветущими магнолиями. Они такие величественные, невинные, одинокие. Аристократки. Липкой грязи пока не отцветут - не узнают. Их белые чашечки нежны и невинны. А аромат волнует, как близость изрядно декольтированной фаворитки. Внешность безгрешна, сущность порочна.
Или наоборот. Никогда не могла понять, где белое, где черное. Может вообще нет деления на хорошо и плохо? Может все в мире проще?
- Хочешь на платан залезть? Тут усадьба раньше была. А вон пробковое дерево. От него все на сувениры кору отрезают, поэтому такое тоненькое.
Он накинул на меня свой джемпер. Ладошка осталась на плече. Мы свернули в миндальную рощу с еще зелеными орехами. Я просунула руку под ремень его джинсов - чтоб идти было складно.
Володя закончил художественную школу, зачитывается доном Карлосом, служит под Гурзуфом. Домой прислали в командировку - малярничать в квартире командирского тестя.
- Купаться ночью любишь?
Я молчу. Выходим за город. Об огромные валуны бьются волны. Как в языческом обряде, отвернувшись друг от друга, раздеваемся, прыгаем в воду. От рук расходятся светящиеся круги. Это пузырьки воздуха, поднявшись со дна, светятся в лунном свете.
- Володя! Володя-а-а!
Отвечает где-то на глубине. Черноты неба и моря сливаются. Мне страшно одной. Когда он подплывает, я хватаюсь за его руку и не отпускаю ее до берега. Молча. Обсыхаем спина к спине. На камне тесно. Как-то неловко.
- Ты чего так дрожишь? - обнимает.
А я как всегда, не знаю, чего хочу.
- Смотри, вон Сириус, самая яркая звезда над нашим морем.
Я прижимаюсь к его плечу, чтобы поймать тот же ракурс. Под соседним утесом хлюпает вода в гроте, будто шепчет кто, подсматривая.

***
В грот я заплыла на следующий день. Никого там не было. Снаружи доносились встревоженные голоса пьяного таксиста и нового русского. Я приехала к утесу на их машине. Познакомились на пляже. Заехали в столовую "Курортная". Позавтракали пшенкой с компотом и котлетой.
Меня называли сестричкой и поили пивом во всех заведениях Алушты. В "Старой крепости" - с копченой рыбой. Давно такой жирной не ела. Футболка на плечах пропиталась стойким запахом - оба по очереди забывали там свои пятерни. В баре возле военного санатория рука бизнесмена Владика прогулялась и под юбкой. И не была противна. Даже было в этом что-то: сжать ее ногами, сидя на коленях другого. Меня "братишки" поделить не могли да и всерьез домогаться устали. Только целовали по очереди то в ушко, то в лопатку.
На камне, где мы вчера с Вовой сушились, сверкало золото толстого Владика. Он добрый, хоть и новый русский. Сама непосредственность.
- Сестричка, поехали баб снимать. Хочется.
Видя меня на первом сидении, девушки на зазывания пьяных мужиков не соблазнялись. Мы высадили Влада возле парикмахерской, разыскивать знакомую Юлю. Припарковались для долгого ожидания на стоянке. Вдруг Саша резко сдал назад и чуть не оттрахал меня прямо в кустах возле центральной площади. Продолжить личный список случайных залетов я не хотела. Пришлось как доярке работать руками, периодически облизывая взопревший от жары член. А магнолии, по-вчерашнему белоснежные, с одуряюще констатировали: «Каждому свое, все как всегда».
До прохладной своей постели добралась в доску пьяная в полночь. А утром хозяйка сказала, что весь вечер ходил перед домом мальчик, в белой рубашке, с букетом роз. Просил передать мне, что закончил ремонт. А цветы отдал соседской дошкольнице.
Хорошо хоть не Катеньке. Это бы меня доконало.
Долго плакала в подушку. Клялась себе, что больше никогда...

***
Капает мелкий дождь. Мокрые троллейбусы развозят людей со смены. Площадь пахнет нищими с паперти. Мусорщик собирает короба лотошников...
Лесовичок материализовался из опавших кленовых листьев, купил пива. Мы шуршим по аллее. Кажется о чем-то разговариваем. Только он пытается говорить по-своему, и я ничего не понимаю. Лесовик - мужичок из разряда нежити, вклинивающейся без спросу в привычную трехмерность. Вся она что-то такое о жизни и обо мне знает, о чем рассказывать не положено. Долго приходится мучаться, выясняя изнанку действительности. Вот и цепляешься за каждого посланника, ждешь случайно оброненного ключика. Только и эта прогулка кончилась без чуда.
Мы стояли с небритым мужиком, как пэтэушники у подъезда и тянули время. Его заждалась в Чертаново жена. Меня - приемная бабушка. Тысячи раз повторенная ситуация. Даже лесовички оказываются самцами и самками...
Лесовичок опроверг мою верность обету.
И я рассказываю тебе без сожаления. Мне не хочется ничего менять. Я не оправдываюсь, я просто показываю тебе, какая я. Не смотри на меня укоризненно, лучше поцелуй.
Да, я не могу точно сказать, кто будет отцом ребенка, но какое это имеет сейчас значение? Я люблю тебя.
Пожалуйста, еще...